Американская статистика внушает оптимизм, но мелкие детали реальности — разочаровывают
Свеженькие данные американской статистики внушают неискушенному пользователю уверенность в том, что жизнь налаживается и ужасы экономического кризиса вот-вот останутся позади. Однако на поверку эта уверенность оказывается всего лишь иллюзией.
Фондовые аналитики — профессиональные оптимисты
Конечно, этому с легкостью можно найти и корыстное объяснение: помимо того что далеко не все участники рынка умеют зарабатывать на его падении (и потому обещание роста его котировок всегда вызывает несравнимо больший энтузиазм, чем прогнозирование их снижения), брокеры зарабатывают с оборота, а значит, первейшая задача аналитиков заключается в том, чтобы не допустить ухода инвестора с рынка. По крайней мере, пока у него еще остаются деньги.
Однако даже с учетом этого нельзя отрицать ту позитивную роль, которую оказывает оптимизм фондовых аналитиков (даже когда он оказывается вполне беспочвенным) как на рынок в целом, так и на его участников. Ведь даже в самых безвыходных, безысходных ситуациях надежда, пусть даже дезориентируя, придает людям новые и новые силы.
«Мир уцелел, потому что смеялся», — говорят в Габрово: сначала от радости и надежд при чтении радужных прогнозов, а потом — над собственными ошибками.
«Встроенный генератор оптимизма», которым часто представляется сообщество фондовых аналитиков, необходим обществу — если не для нормального развития, то, по крайней мере, для повышения его стойкости и жизнеспособности в условиях кризиса.
А мир проваливается в трясину глобального кризиса все глубже и уже попросту устает напрягать все силы для мучительного и нервного балансирования на грани глобальной депрессии.
И каждое краткосрочное улучшение вызывает волну старательного оптимизма, ложащуюся чудотворным бальзамом на раны операторов рынка. (Фондовым аналитикам помогает еще и краткий горизонт прогнозирования: при интеллектуальном обслуживании краткосрочных операций склонность к коротеньким, как у Буратино, мыслям является безусловным конкурентным преимуществом.)
Один из подобных моментов мы переживаем в настоящее время.
Расцветали яблоки и груши
В начале марта индекс Dow Jones превысил прошлый рекорд, установленный накануне прошлой волны глобального кризиса (9 октября 2007 года — 14 164,53 пункта), и уверенно продолжил увеличение, устанавливая новые рекорды.
Правда, показатели 2000 года он превысил всего на 10%, а индекс NASDAQ и так оставался примерно на 30% ниже, но впечатляющая позитивная динамика все равно налицо.
Непосредственной причиной этого стала позитивная статистика.
В декабре число строящихся домов выросло на 12,1% — это максимальный показатель за четыре года.
В январе число рабочих мест в частном секторе выросло на 215 тыс., в феврале — еще на 198 тыс. вместо ожидавшихся 170 тыс.. В несельскохозяйственных отраслях число занятых выросло в декабре на 219 тыс., в январе на 119 тыс. и в феврале (29-й месяц подряд!) на 236 тыс., хотя аналитики ожидали увеличения лишь на 160 тыс. И хотя государство в рамках обязательств по сокращению расходов уволило 10 тыс. служащих (в основном на региональном уровне), уровень безработицы снизился на 0,2 процентных пункта — до 7,7%, что не просто является минимумом с декабря 2008 года, но и меньше прогнозов, составлявших 7,8%.
Объем промышленных заказов в январе снизился на 2,0%, хотя аналитики ждали снижения на 2,2%. Индекс деловой активности в секторе услуг вырос с 55,2% в январе до 56,0% в феврале. Опубликованная ФРС «Бежевая книга» (выходящая восемь раз в году) сообщила urbi et orbi, но в первую очередь, конечно, рынку, что в феврале экономический рост наблюдался во всех двенадцати округах США (на которые ФРС делит территорию страны по количеству федеральных резервных банков).
И наконец, ФРС сообщила позитивные результаты ежегодных стресс-тестов, учитывающих результаты операционной деятельности банков и достаточность их капитала: из 18 банков стресс-тесты не прошел лишь один.
Принципиально важно, что оживление американской экономики впервые за долгие годы (если вообще не за четверть века после «вскрытия» рынков социалистических стран), по крайней мере, частично опирается на достаточно прочный фундамент: это удешевление энергии, вызванное «сланцевой» революцией.
Оно естественным образом повышает конкурентоспособность США — как прямо, через снижение себестоимости и в целом издержек, так и косвенно, защищая экономику США от чрезмерной дороговизны нефти, создающей проблемы их конкурентам.
В результате натужные призывы Ромни к реиндустриализации прочно забыты, и в США развертывается реиндустриализация Обамы, основанная на кардинальном (если считать разницу между пиковыми ценами на газ — почти в 10 раз) удешевлении энергии.
И, естественно, это вызывает крепнущую надежду, что глобальный кризис кончился — по крайней мере, в Америке. Недаром именно в ней скупают недвижимость богатейшие люди Госдумы, а вероятно, и всей России.
Мелкие разочаровывающие детали: статистика
«Дьявол прячется в мелочах», а мелочи обычно начинаются со статистики. Несовершенство американской статистики (российские либералы в этом отношении, увы, не оригинальны) отмечают как отечественные (как, например, Михаил Хазин), так и иностранные исследователи.
Прежде всего, в США занижается инфляция: за счет этого существенно улучшаются показатели розничного товарооборота и благосостояния граждан. Да, их динамика действительно положительна, но улучшаются они на значительно более низком уровне, чем полагают участники рынков и сторонние наблюдатели.
Американский экономист Джон Вильямс, автор портала Shadowstats.com («теневая статистика»), указывает, что реальный объем розничных продаж сократился еще в III квартале прошлого года (когда власти отрапортовали о росте на 4,7%).
По его мнению, правительство США начало занижать инфляцию еще в 90-е годы для сдерживания социальных выплат, ориентированных на прожиточный минимум. Это было одним из инструментов снижения бюджетного дефицита.
Если рассчитывать сегодняшнюю инфляцию по методологии 80-х годов, к официальным данным, по мнению Вильямса, надо добавлять 7, если по методологии 90-х — 3 процентных пункта. Надо сказать, что, по официальным данным, инфляция снизилась с 3,1% в 2011-м до 1,7% в 2012-м, и ФРС надеется удержать ее на уровне 1,7–2,0% в 2015 году.
С учетом реальной инфляции средний доход домохозяйств существенно снизился в 2011 году и не вырос сколь-нибудь заметно в 2012-м и начале 2013 года.
Поскольку ФРС не откажется от политики количественного смягчения, к концу года стоит ждать нового ускорения инфляции, притом что конъюнктура улучшается незначительно.
По мнению Вильямса, даже данные о строительстве новых домов не являются достаточно убедительными из-за усиления сезонных колебаний и роста их неопределенности с началом кризиса (притом что их показатель составляет лишь 70% от максимума 2006 года). Кроме того, ускорение строительства в декабре возросло из-за необычно теплой погоды и преодоления последствий урагана «Сэнди».
Радужная статистика по снижению безработицы (в 2010 году она составляла 9,7%, в 2 011-м — менее 9,0%) вызвана ростом отчаявшихся людей, бросающих искать работу.
Американская статистика учитывает шесть уровней безработицы; официально публикуется третий, включающий людей, которые не просто рассылают резюме, но ходят на собеседования последние четыре недели. По данным Вильямса, шестой официальный уровень безработицы, включающий «отчаявшихся работников», переставших искать работу менее года назад, а также частично занятых из-за отсутствия работы на полный день, в январе составил 14,4% против официально провозглашенных 7,9%.
«Если же полностью принимать в расчет всех отчаявшихся работников, а не только тех, кто перестал искать работу менее года назад, окажется, что безработица составляет около 23%», — отмечает Вильямс.
На основании детальной проработки статистических данных он утверждает: «Экономика… достигла дна в июне 2009 года, после чего последовал период волатильной стагнации, а сейчас ее состояние вновь начинает ухудшаться… Ни одна из серий данных не показывает полного экономического восстановления... Это… похоже на прыжок с трамплина. Резкое падение, затем движение вперед, может быть, небольшой подъем, а затем вновь падение. В какой-то момент будет официально признана повторная рецессия, но в действительности это часть продолжающегося экономического кризиса, который мы наблюдаем последние пять-шесть лет.»
Мелкие разочаровывающие детали: отсутствие механизма экономического роста
Даже если не обращать внимания на альтернативные оценки и принципиально пользоваться только официальной статистикой, не задумываясь о том, что она означает, приходится признать, что экономический рост предкризисного 2006 года остается для современных США недостижимым.
Напомню: после увеличения ВВП на 3,1% в 2005 году он замедлился до 2,7% в 2006-м и 1,9% в 2007 году. Начавшийся в 2008 году спад составил 0,3%, а в 2009-м — 3,1%. В 2010 году экономический рост возобновился и составил 2,4%, в 2011-м — 1,8%, а в 2012 году он совершенно неожиданно для большинства аналитиков ускорился до 2,2%. В текущем году МВФ ожидает роста экономики США на 2,1%, однако большинство экономистов, впечатленное снижением ВВП в IV квартале 2012 года на 0,1%, сходится на замедлении роста до 1,8% — и то при условии продолжения выкупа ФРС проблемных активов (консенсус-прогноз Bloomberg).
Тем не менее, несмотря даже на вызванную дешевой энергией реиндустриализацию, устойчивого механизма обеспечения роста экономики США не существует в принципе.
С 1981 года, как справедливо отмечают Хазин и другие исследователи, экономический рост обеспечивался за счет кредитной накачки. С начала 2000-х, когда США вышли из рецессии во многом благодаря последствиям терактов 11 сентября, кредитная накачка усилилась и привела к лавинообразному нарастанию долгов, увенчавшемуся провалом осени 2008 года.
Возможности стимулировать экономику удешевлением кредитов исчерпаны: ставка ФРС равна нулю, а вливание в экономику денег помогает не столько реальному сектору и домохозяйствам, сколько финансовым спекулянтам. В то же время масштаб долгов таков, что уже в среднесрочной перспективе делает невозможным даже их надежное обслуживание.
Модель развития за счет кредита исчерпана. Единственный вид кредитов для потребителей, который увеличивается, — это государственные образовательные кредиты, которые просто в силу своей природы не могут не то что стимулировать, но даже и поддерживать экономику.
Заместитель Бернанке блистательная Джанет Йеллен, которую прочат в его сменщики, еще в середине февраля признала исчерпанность возможностей ФРС по стимулированию экономики. В полном соответствии с бюрократической логикой (и тогдашней политической необходимостью) она призвала отказаться от обсуждавшегося тогда сокращения бюджетных расходов. Действительно, если бюрократ не может решить поставленную перед ним задачу, он автоматически предполагает, что эту задачу может решить кто-то другой; предположить (по крайней мере, публично), что поставленная задача не имеет решения вовсе, он не способен в принципе, по самой своей природе.
Йеллен подчеркнула глубину нынешних проблем: за три года после выхода из рецессии средние темпы роста составили всего 2,2%, притом что за тот же период после окончания десяти предыдущих рецессий средние темпы были вдвое выше — 4,6%.
Ни один послевоенный кризис (то есть кризис после Великой депрессии) не был так разрушителен для рынка труда. Безработица постепенно приобретает структурный характер (хотя Йеллен и оговаривает отдельно, что, по ее мнению, пока еще она остается циклической, что весьма сомнительно), делающий ее нечувствительной к стимулированию экономики (в том числе монетарному): растет разрыв между имеющейся и нужной рынку квалификацией работников.
Отчасти причина этого в ограниченности долговым кризисом возможности увеличения бюджетных расходов. По оценке Йеллен, в этот раз бюджетная политика поддержала экономику США только в первый год после завершения рецессии, а затем начали сокращаться не только федеральный бюджет, но и бюджеты штатов. В результате бюджетная политика из инструмента восстановления экономики стала ее тормозом.
Ситуация усугубляется тем, что богатство американцев изза обвала цен на жилье растаяло на глазах: хотя чистое богатство домохозяйств и восстанавливается, но до сих пор на 40% (5 трлн долларов) ниже уровня 2005 года. В результате «американцы не могут использовать свои накопления, чтобы справиться с экономическими шоками, оплатить обучение детей или начать новый бизнес. Дома многих стоят меньше их кредитов — они не могут ни рефинансировать свои долги, ни продать недвижимость».
В результате американцы не верят в восстановление экономики, что дополнительно подрывает ее перспективы.
Возможности ФРС по поддержке экономики практически исчерпаны. Она может бесконечно скупать казначейские и ипотечные бумаги на 85 млрд долларов в месяц, но это не будет повышать занятость и ускорять экономику, так как безработица стала структурной (об этом свидетельствуют, в частности, данные Минтруда о драматическом увеличении удельных трудовых издержек на 4,5% в IV квартале).
Мелкие разочаровывающие детали: исчерпание антикризисной политики
Одна из причин роста фондового рынка, как ни парадоксально, — секвестр бюджета. Мы помним это жуткое словосочетание по кошмарному 1997 году (мой знакомый заставил выучить его свою двухлетнюю дочь — и та до сих пор не простила ему это); помнящие тогдашнюю наглость либеральных фундаменталистов могут позлорадствовать, что теперь оно вернулось в США.
После провала переговоров республиканцев и демократов до конца сентября расходы бюджета США должны быть снижены на 85 млрд долларов, а в течение ближайших 10 лет — на 1,2 трлн долларов.
По оценкам последствий секвестра, это мало что сделает для решения проблемы госдолга (тем более что реальное сокращение расходов будет в два раза меньше: урезание одних статей расходов сопровождается ростом других статей). Зато уже в этом году в США могут лишиться работы 750 тыс. бюджетников, а еще около 800 тыс. будут вынуждены на 22 дня взять принудительный отпуск без содержания. Соответственно, экономический рост в 2013 году может замедлиться с 1,8–2,1%, как ожидается сейчас, в лучшем случае до 1,4%; в последующем негативный эффект секвестра может составить 1 процентный пункт роста ВВП.
Почему же столь серьезный ущерб для экономики, вызванный к тому же сугубо политическими причинами, сопровождался не просто ростом котировок фондового рынка, но и уверенным достижением ими рекордных уровней?
Потому что, как это ни странно звучит для проповедников либерального фундаментализма и фондовых аналитиков, интересы фондового рынка отнюдь не тождественны интересам не только страны в целом, но даже и национальной экономики.
Мы хорошо помним и по 9 0-м, и по 2000-м, как восторженно могут приветствовать спекулянты даже самые губительные мероприятия, если те позволяют им извлечь хорошую прибыль из мучений их страны.
Нечто подобное, похоже, произошло и в США — с поправкой на то, что на их рынках работает множество иностранных инвесторов, которым в принципе безразлична судьба американского народа.
Сокращение расходов бюджета призвано хотя бы частично компенсировать непрекращающийся вброс денежной ликвидности со стороны ФРС (те же самые 85 млрд долларов, только каждый месяц). Это посоветски «валовый» подход, не учитывающий структурных различий финансовых потоков и потому разрушительный: за то, что ФРС предоставляет средства финансовым спекулянтам, бюджет будет недодавать деньги реальному сектору. С точки зрения поддержки национальной экономики это решение едва ли не худшее из возможных, но с точки зрения финансовых спекулянтов оно близко к идеалу.
Ведь подрывая национальную экономику, это решение ухудшит ее статистические показатели (в том числе наиболее политически чувствительную статистику труда) и лишит государство политической возможности отказаться от необходимой для финансовых спекулянтов политики «количественного смягчения».
Ну и что из того, что она больше не работает, и профессионалы это знают?
Ведь делать что-то, пусть даже заведомо не дающее результата, значительно лучше, чем не делать вообще ничего.
С одной стороны, фиктивно-демонстрационная деятельность поддерживает надежду, что неплохо уже само по себе, с другой — приносит прибыль спекулянтам, которой те вполне могут поделиться (разумеется, с полным учетом изощренности американских антикоррупционных процедур). А главное заключается в том, что бездействие означает признание собственного бессилия.
А ведь государство — и даже более скромное, чем имперская Америка — в принципе не может признать его: не для того его создали и терпят. А в условиях не сувенирной, а обычной демократии это и вовсе может вызвать циничный в своей очевидности вопрос «а за что мы тогда платим налоги?»
Поэтому секвестр, подрывая экономику, повышает вероятность продолжения заведомо не работающих методов ее поддержки, крайне выгодных финансовым спекулянтам, и потому вызывает их всемерную поддержку. В нашей стране в 1997 году, помнится, происходило нечто похожее.
Но специфика США заключается и в том, что их экономика, помимо доллара и CNN, поддерживается штыками.
А половина сокращения приходится именно на военные расходы. Принявшие это решение политиканы забыли, что вооруженные силы — не дорогостоящая побрякушка и не продолжение первичных половых признаков бюрократов мужского пола, а инструмент экономического доминирования. Авианосец — почти универсальная отмычка к чужим рынкам, к передаче чужой прибыли своим производителям и в конечном счете — к созданию новых рабочих мест и обеспечению благоденствия нации.
Естественно, своей, а не чужой — той, которая готова не только платить, но при необходимости и умирать за свое успешное будущее.
В результате из-за секвестра США будут вынуждены сокращать свое присутствие в мире, уступая место не только Китаю, но и хаосу — и тем самым уменьшать свои сверхприбыли. Правда, в первую очередь это коснется не финансовых спекулянтов, а корпораций реального сектора, поддерживающих, как правило, республиканцев, и демократ Обама вряд ли опечален этим обстоятельством слишком сильно.